Календарь

Церковный (Юлианский)

Cобытия

Академическая программа библиотеки

Киноклуб >>VENI_ET_VIDI…

Музыкальная гостинная "Свеча"

Партнерство c журналом

Фотоклуб

Библейские чтения

Евангелие от Марка в переводе С.С. Авернцева

Библиотеки СПб

Библиотеки христианской книги

Законодательство

Закон и библиотеки

Проблемы религиозного образования в России

Система богословских ученых степеней была заимствована у дореволюционных духовных академий. Выпускники академий, как и до революции, писали курсовое сочинение (так называлась дипломная работа за весь курс обучения), за которое могла присуждаться степень кандидата богословия. Далее следовала магистерская диссертация, затем — докторская. Это было калькой с дореволюционной богословской системы, но ведь тогда для системы духовно-учебных и церковно-научных заведений такое положение дел было естественным, поскольку и в светской научной среде была принята трехступенчатая система ученых степеней — кандидат, магистр, доктор. Проблема заключалась в том, что до революции церковная образовательная система развивалась совместно со светской (новые уставы духовных академий и светских университетов принимались почти одновременно), а после 1917 года — автономно, причем, церковная образовательная и научная среда были намеренно изолированы от коммуникации со светской научной и образовательной системой. С Академией наук СССР первые контакты у представителей духовных академий появились только в 1987 году, в преддверии грядущего празднования 1000-летия Руси и организации научных конференций, посвященных этому событию.

К церковно-научным степеням сама церковная среда испытывала огромный пиетет. Ведь раньше считалось, что магистром богословия может стать только очень талантливый церковный ученый, а доктором богословия — только сделавший церковно-научное открытие. Об этом напоминала слава великих дореволюционных авторитетов — тех профессоров духовных академий, которые обучали будущую профессуру академий советских. Но именно потому, что к ученой степени доктора богословия привыкли относиться чуть ли не как к ученому званию академика или член-корреспондента, подавляющее большинство докторских ученых степеней присуждалось не за диссертацию, а “по совокупности трудов”. При такой возможности получить столь почетную регалию без систематического научного труда едва ли было мыслимо ожидать научных открытий и плодотворной научной деятельности. Да и мотиваций в таком труде в Советском Союзе не было. Поэтому духовная школа словно бы застыла в своем развитии. В кандидатских, магистерских и даже докторских диссертациях раздел библиографии и источников был представлен преимущественно (или даже исключительно) дореволюционными изданиями, как будто церковная наука ничего не привнесла за последующие за 1917 годом десятилетия. Большинство церковных ученых не знало (а то и не признавало) требований ГОСТов и ВАКа по оформлению научных работ, четко проводя границу между светским научным исследованием и церковно-научным исследованием. Понятно, что отторжение было взаимным.

Таким образом не только уровень образования, получаемого в духовных академиях, но и уровень научных исследований духовных академий был несоизмерим с уровнем светского образования и светской науки. В этом была трагедия и печальная закономерность духовной школы, загнанной в образовательно-научное гетто.

Между тем, так было не всегда. И даже рискну предположить, что так будет не вечно. Конечно, нельзя надеяться, что за десятилетие образовательных реформ духовно-учебные заведения преодолеют 70-летнее отставание, но сегодняшняя дистанция между уровнем духовных и светских вузов не столь уже велика, как была в советские годы.