Календарь

Церковный (Юлианский)

Cобытия

Академическая программа библиотеки

Киноклуб >>VENI_ET_VIDI…

Музыкальная гостинная "Свеча"

Партнерство c журналом

Фотоклуб

Библейские чтения

Евангелие от Марка в переводе С.С. Авернцева

Библиотеки СПб

Библиотеки христианской книги

Законодательство

Закон и библиотеки

Социально-этические воззрения в Русской Православной Церкви конца ХХ века

Либерализм — традиционализм

Поздний этап творчества владыки Кирилла характеризуется политическим заострением обнаруженной им мировоззренческой альтернативы. Он говорит о потребности в цивилизационном стандарте, который должен служить адекватным ответом на современные вызовы. В доминирующем сегодня неолиберальном стандарте «в ядро антропоцентрической вселенной был помещен богоподобный Человек как мера всех вещей. Причем не просто человек, но именно человек падший, находящийся во грехе» (25). Этот антропоцентристский стандарт восходит к эпохе Реформации, совершившей отказ от церковной традиции как нормы жизни, и к Возрождению, создавшему культ человека. Благодаря западному христианству произошло «освящение союза неоязыческой доктрины с христианской этикой»37 , что привело к Французской революции с ее идеалом, сформулированным в «Декларации прав человека и гражданина». Этот либеральный идеал митр. Кирилл однозначно характеризует как антихристианский (20). Заложенные в нем антропоцентризм и отвержение традиции и религии в равной степени перенимают как левые социал-демократические и коммунистические (в крайних формах воинствующего атеизма), так и правые либеральные или фашистские партии (23, 112-113). Границей свободы и источником нормотворчества в современном либерализме является лишь свобода другого индивида, что для владыки совершенно недостаточно. Митр. Кирилл принимает лишь одно достижение либерального идеала — в области международных отношений — выразившееся в делегитимации войны и в принципе культурной толерантности. В целом же либеральный стандарт служит стиранию многообразия культур и разрушению культурной идентичности народов (здесь митр. Кирилл примыкает к К. Леонтьеву).

Противостоять неолиберальному стандарту должен такой, который исходит из духовно-религиозной сущности человека, в котором нормой жизни становится религиозная традиция и нравственный закон, который защищает культурную и политическую независимость наций. В выработке нового цивилизационного стандарта заключается историческая задача России. «Перед Западом и Востоком стоит труднейшая, но отнюдь не безнадежная задача совместного отыскания баланса между прогрессом в сфере соблюдения прав личности и меньшинств, с одной стороны, и сохранением национально-культурной и религиозной идентичности отдельных народов, с другой» (25). Необходимость такого стандарта вытекает из неприемлемости «приватизации» религии: человек должен иметь перед глазами такую жизненную модель, которая вытекает из его религиозных ценностей и традиций. В христианстве она сформулирована в норме верности Преданию: «Предание является нам как совокупность вероучительных и нравоучительных истин, которые через свидетельство Святых Апостолов приняты Церковью, сохраняются ею и развиваются применительно к обстоятельствам ее исторического существования и вызовам, обращенным к Церкви различными эпохами... Предание — явление нормообразующее, ибо Предание есть не что иное, как норма веры. Это означает, что понятие нормы выступает в качестве важнейшей характеристики веры. Ибо всякий отход от Предания понимается нами прежде всего как нарушение нормы веры, или, говоря кратко, как ересь».

Таким образом, верность Священному Преданию митр. Кирилл трактует предельно широко, трансформируя его в политический традиционализм. Соединяя «вероучительные» истины с «нравоучительными», которые к тому же способны бесконечно развиваться, он, очевидно, готов включить в комплекс Предания (тем самым в компетенцию морального богословия) даже те области, которые являются результатом структурного развития общества, немыслимого в эпоху отцов Церкви: право, политику и экономику, гражданское и мультикультурное общество в том сложном дифференцированном состоянии, в котором они сегодня находятся. Другими словами, автономия социальных секторов, которая прежде казалась легитимной, преодолевается ныне в модели, которая строится на основе религиозного синтеза. Ключевыми понятиями этой модели становятся «воцерковление», под которым владыка понимает «одухотворение личной и общественной жизни», и «соборность» («церковный глобализм») — полнота, «способная вместить все присущее миру культурное и национальное многообразие» (23, 115).

Тем не менее в области практической политики митр. Кирилл не идет так далеко, а ограничивается принципами культурной самобытности, консерватизма и регионализма, которые должны противостоять неолиберальной глобализации. В отношении к традициям он призывает брать пример у эффективно развивающихся стран Юго-Восточного региона. Разумеется, владыка не принимает крайние варианты позиции традиционализма, такие, как изоляционизм, интегризм, национализм, антиэкуменизм. Их разоблачению, как противных природе христианства и Церкви, он посвящает немало сил. Как показывает анализ социальной доктрины, именно указанное конструктивное противопоставление либерализма и традиционализма становится методологической базой, позволяющей достигнуть эффекта тонко проведенной «золотой середины»38 .

Попробуем непредвзято взглянуть на это противопоставление. Очевидно, что представленный митр. Кириллом образ либерализма — достаточно самостоятельная философская конструкция, ибо никакой либерал не призывал и не призывает к раскрепощению «греха» (это были скорее антилибералы), а смешивать под именем либерализма в одну кучу все нерелигиозные направления в политике едва ли будет корректным (куда же войдут христианские демократы?). Как справедливо отметил Я. Головин, либерализм не выступает ни против, ни в пользу греха, потому что он говорит о других проблемах — о социально-экономическом развитии общества и способной осуществлять его личности39 . Тезис о моральной несостоятельности либерализма тоже не проходит проверки: в странах «победившего либерального стандарта» ниже преступность, бытовая безнравственность, выше законопослушность. Напротив, этого, как правило, не наблюдается в бедных странах, ориентированных на традицию. Приверженность традиции вовсе не означает ориентации на веру как норму жизни: советское общество было в высшей степени традиционалистским, даже если традиционализм соседствовал с «идеологией прогресса» и радикальностью социальных экспериментов40 . Вызывает недоумение и тезис о том, что Россия не участвовала в выработке цивилизационного стандарта: до революции она считалась если не «жандармом Европы», то оплотом традиционализма, а в советскую эпоху с успехом экспортировала по всему миру антилиберальный цивилизационный стандарт. Распространение либерализма митр. Кирилл объясняет тем, что мир не извлек урока из трагичного XX в., в то время как «победа» либерализма была скорее «уроком» из эпохи губит