Календарь

Церковный (Юлианский)

Cобытия

Академическая программа библиотеки

Киноклуб >>VENI_ET_VIDI…

Музыкальная гостинная "Свеча"

Партнерство c журналом

Фотоклуб

Библейские чтения

Евангелие от Марка в переводе С.С. Авернцева

Библиотеки СПб

Библиотеки христианской книги

Законодательство

Закон и библиотеки

Социально-этические воззрения в Русской Православной Церкви конца ХХ века

Человек

«Человек имеет два отечества. Одно отечество — это наша земля и та точка земли, где ты родился и вырос. А второе отечество — это тот сокровенный мир духа, который око не может увидеть и ухо не может услышать, но которому мы принадлежим по природе своей» (19, 4). Уже в этой фразе бросается в глаза расстановка совершенно иных акцентов, чем у митр. Иоанна: не так, что миру Бога противостоит мир Дьявола, но так, что миру природы противостоит высший горний мир духа. Дух — прорыв из природы и тот истинно Божий дар, которым владеет человек. Отсюда возникает основная антропологическая проблема, занимающая о. Александра: как природный процесс эволюции сопрягается с обретением непостижимого дара духа?21 Интерес к духовному началу в человеке лежит также в основании его интереса к истории религий и к различным формам духовной деятельности. Научное религиоведение оказало, безусловно, огромное влияние на работы автора, в которых богословие стремится не противостоять, а восполнять науку22 .

Духовность, присущая исключительно человеческому бытию, становится источником персоналистичности всего мировоззрения о. Александра. Смысл христианства раскрывается у него в свете Божественного кеносиса, то есть пришествия Бога как Сына Человеческого, и тех следствий, которые вытекают из этого для человека. Личность и ее высшее достоинство становятся главным предметом его социально-этических размышлений.

Личностное бытие человека наиболее наглядно проявляется в способности к любви, откровением которой является Новый Завет. В любви — суть отношения человека к Богу и к другому человеку, причем о. Александр не выносит здесь за скобки отношения между мужчиной и женщиной. Образ религии, в которой Бог открывается в любви, он противопоставляет архаическим религиям с суровым карающим Богом. Столь же персоналистично он понимает свободу — способность личности к выбору, сопряженную с ответственностью человека перед Богом и ближним. «Бог — свобода, дух — свобода, духовность — свобода, любовь — свобода» (19, 17), — вот в чем источник универсализма свободы. Эта свобода однозначно должна выражаться в комплексе юридических и социальных прав и свобод человека23 . Через свободу и любовь — трудный путь движения к истине. «Истина — не та вещь, которая дается легко в руки, она действительно похожа на высокую гору, куда надо восходить: тяжело дыша, карабкаясь по уступам, порой оглядываясь назад, на пройденный путь, и чувствуя, что впереди еще крутой подъем» (14, 11-12). Причастность к духовности и истине о. Александр не отрицает не только у нехристианских религий и сект, но и у атеистов и парарелигиозных движений24 . Истина требует не защиты, а познания; это познание в высшей степени личностно, и здесь не существует «институциональных» гарантий.